Нескучные заметки о Кипре. Часть 2: гастрономический театр (интересный блог о Кипре)

Киприоты страшно боятся еды...

Иначе, как объяснить то, что они никогда не обедают поодиночке? Да что там обеды: завтраки, ужины, полдники, файвоклоки… всё только в компании верных и бесстрашных соратников, только бы не один на один с беспощадным мезе или, не дай Зевс, воскресной порцией сувлы! И я вам скажу, тут действительно есть чего опасаться.

Когда я впервые приземлился на остров – бледный, голодный и всё ещё откашливающий сырой московский август – моя первая мысль после «согреться» была «перекусить». Что-нибудь лёгкое, с дороги и обязательно местное. …лёгкое и местное… местное и лёгкое… В те далёкие месяцы я понятия не имел, что на Кипре эти слова не сочетаются в принципе. Примерно, как «верблюд» и «любовница» в бедуинском языке жестов.

Таверн на набережной было так много и так в горизонт, что, казалось, они выстроились в очередь за право первой ночи с моим симпатичным кошельком. Зазывалы всех мастей и оттенков зубовной белизны жонглировали фривольной смесью хромого русского, ломанного английского и ещё чего-то очень жгучего, очевидно, подлинного кипрского. Когда работник иностранного общепита заговаривает с тобой на русском, это означает самое страшное — в тебе признали туриста. Когда в тебе признают туриста, ты перестаёшь быть уважаемым человеком и равным членом социума. Ты превращаешься в нечто среднее между жертвенным агнцем и говорящим банкоматом на ножках.

Я смущенно улыбался, мотал головой и прятал полутораметровый чемодан за неловкую калимеру, чем только усугублял своё положение низшего звена в островной системе ценностей. Собрав увядающие силы, я всё же вырвался из цепкой улыбки очередного солнцезубого прохвоста и нырнул в ближайший переулок – лишь бы подальше от чёртовой туристерии.

В переулке пахло цитрусами и тишиной. Кошки увлечённо изучали ассортимент мусорного бака, иные, свернувшись ватрушкой, дремали на поцветших автомобильных капотах. Я шуршал чемоданными колёсами по тенистой мостовой и думал о еде — всё ещё местной, но уже не столь лёгкой.

Мысли мои материализовались метров через двести – в виде опрятной двухэтажной избушки.

Не пряничной, конечно, как в сказке братьев Гримм, но тоже вполне себе аппетитной. И главное, никаких пошлых зазывал! Впрочем, они бы и не потребовались – в плане источаемых ароматов избушка была абсолютно самодостаточной и гастрономически влекущей.

Внутри было прохладно, пусто и уютно темно. Интерьеры являли собой безумный коллаж из семейных фото, икон, бутафорского оружия и разноцветных бутылок на/над/за/под/перед барной стойкой. Я занял самый большой стол под самым большим вентилятором и стал ждать своего счастья.

Пока ждал, заметил ещё одну интересную деталь обстановки. В дальнем углу, по-тюленьи развалясь на маленьком колченогом стульчике, дремал огромных размеров дед. А ещё он так жирно храпел, что его храп и ворчание моего желудка гармонировали в полную терцию! Музыканты бы оценили.

Дверь за барной стойкой скрипнула, с лучиком света в зал скользнула женская фигурка и скоро засеменила к нам с желудком.

Очевидно, это была хозяйка – благообразная бабушка, опрятная, как и сама избушка.

— Ясас! – ласково молвила бабушка, что в переводе явно значило: «Здравствуй, равный человек! Приветствую тебя, о, гордый пилигрим с большой земли!» Никаких ужасных «привет-рюски-водка-будиш»

…Яяяяясас…, как по голове погладили.

— Хеллоу, — я вальяжно откинулся на спинку, та скрипнула и разбудила огромного деда

— Калиспера, — махнул мне пробудившийся гигант. Его стул хрустнул, тем самым как бы ответив на приветственный скрип моей лавки. Дальнейшие беседы проходили без скрипов, хрустов и греческого – исключительно на английском.

Бабушка строго посмотрела на, как уже стало понятно, своего супруга, и стала что-то быстро ему выговаривать. Всего я не уловил, но понял, что дед принял стаканчик-другой и перепутал вечер с днём. До классической калисперы оставалась ещё пара часов, а пока что за окном царила ещё вполне себе калимера.

Меню порадовало незамысловатостью и почти афористичной краткостью. Вдобавок всю еду можно было посмотреть, что называется, а-ля натюрель. Судя по массивной тени на горшочке с мусакой, снимал её сам хозяин, явно лишённый амбиций фотохудожника. Зато никакого гламура, никаких вылизанных рекламных «пэкшотов» как в московских ресторанах. Это всё потому, что на Кипре еду едят, а не фотографируют.

Я думал, сомневался, листал туда-сюда все две страницы аляповато обаятельного меню и в итоге предоставил выбор своему менее разборчивому, но куда более решительному другу – желудку.

Тот, не раздумывая ткнул пальцем в какую-то мясную тарелку, над которой было написано смешное слово «Мезе», и проворчал – вот это, пожалуйста, плиз! Освобождённый от ответственности, я одобрительно кивнул, добавил «для начала» и принял позу Ждуна.

— "Вы один?" – зачем-то спросила меня хозяйка и странно так посмотрела.

— "Только я и мой желудок", — попробовал пошутить я и, в общем-то, пошутил.

— "Точно мезе? Не полумезе, не?" – бабушка была явно в замешательстве.

Вот тут я чуть не обиделся. Это «мезе», судя по виду и названию, явно какая-то мелкая ерунда – мне большому, красивому и голодному на один зубок. Зачем предлагать половину? Не понимаю.

— "Мезе", — дуэтом отрезали мы с желудком. Затем я попробовал пошутить ещё раз, но по какой-то причине не пошутил.

— "Ну ладно", — подмигнула хозяйка, как будто что-то вдруг осознав, — может вам, пока будете ждать, салатику принести с хлебушком?

Вот это по мне разговор, вот это другое дело. Я почувствовал себя таким крутым, таким местным и уважаемым, что выбрал самый большой салат.

Как настоящий киприот! Бабушка что-то свистнула на греческом дедушке. Тот посмотрел на меня с испугом, затем что-то шепнул иконам и поковылял в направлении кухни, попутно сокрушённо качая головой и приговаривая «Мезе»… «мезе»… Вслед за ним, почему-то хихикая, устремилась опрятная хозяюшка.

Минут через десять торжественного предвкушения, двери позади барной стойки распахнулись вновь. В софитах, запорошенных пылью ламп, предстал могучий дед с огромным подносом — даже не в руках, а скорее на руках.

Судя по нетвёрдой походке и сиплому дыханию старика, на подносе был мой «салатик с хлебушком». Первый занимал средних размеров таз или даже ванночку, второй гостеприимными ломтями раскинулся на посеребренном блюде и являл собой недельную калорийную норму какого-нибудь восточноафриканского племени.

Подвоха я не почуял. Что мне какой-то там лёгкий закусон? Мне, фитнес-тренеру – выносливому и с отличным метаболизмом. Как раз что надо – поем овощей с хлебом и закушу той мясной тарелочкой, как там её… мезе, вот! Я встал навстречу своему благодетелю и помог с вожделенной ношей.

Салат был огромный и греческий. Скорее даже древнегреческий – настолько эпично и мифологически неправдоподобно он выглядел! За такой в Москве содрали бы не 12 евро, а сумму, кратную первому ипотечному взносу на пентхаус у Чистых прудов. Столица вообще радует ресторанной культурой. На тарелке размером с футбольное поле тебе торжественно выносят какую-то ароматную капелюшечку. К изысканному блюду прилагается лупа, чтоб хотя бы примерно понимать, куда есть. В особо пафосных заведениях вместо лупы используется микроскоп, так как шеф – гений, способный не только подковать блоху, но и грамотно её приправить, нашинковать и подать под соусом бешамель. Всё это стоит… в общем, лучше не стоит.

Впрочем, всё это отступления, Кипра никак не касающиеся. Здесь люди едят, а не выпендриваются. Вот и я решил закусить удила и пуститься голодным галопом по свежим колосящимся просторам моего салата. Мой друг – желудок нахваливал хрустящий хлебушек и от души поливал его оливковым маслом. Мы пировали, как Дионис и Сатир. К середине таза я уже представлял себя бесстрашным Жаком-Ивом Кусто, исследующим салатные глубины мирового океана. Только вместо водорослей была зелень, а вместо жемчужин – белоснежные ломтики феты.

Правда, к тому моменту, как проблеснуло дно, моя, сперва неудержимая, уверенность в собственных силах начала буксовать и глохнуть. Я чувствовал себя уже не беспечным исследователем моря, а вышедшим из строя батискафом – тяжёлым и грузным. Желудок тоже не радовал – хлеб больше не хрустел задорным дискантом, а скорее напоминал простуженный баритон солиста провинциальной музкомедии.

И тут началось то, в сравнении с чем меркнут ужасы Эдгара По, Алджернона Блэквуда и Брэма Стокера вместе взятых.

Дверь за баром распахнулась вновь. В сизо-маревом проёме, напоминающем чадящее дьявольское логово, друг за другом проступили две фигуры с дымящимися подносами в руках. С достоинством удерживая равновесную стать, фигуры мерно приближались к моему столу. Натуральное факельное шествие. Не хватало только органной музыки и сакральной жертвы. Хотя…

Первая тарелка, скользнувшая с подноса на скатерть, была действительно как на фотографии из меню — с мясом и каким-то соусом. Но откуда взялись остальные? Раз, два, три… четыре… Боже, откуда? Я этого не заказывал!

— "Это мезе", — пробасил дед и кряхтя сгрузил свою часть поклажи мне под нос.

— "Мезе", — хихикнув, добавила бабушка, — много блюд. Очень много

На мгновение пожилые супруги напомнили мне персонажей картины «Американская готика». Только тут была готика кипрская – куда более дородная и дружелюбная.

Что же до блюд, «которые я не заказывал», то помимо мяса под смешным названием «сувлаки» — такой пересушенный шашлык – мне выпало познакомиться с:

• Печёной бараниной – клефтико.
• Маринованной в вине свининой – лундзу
• Котлетами из свинины – шефталья
• Йогуртом с чесноком и огурцами – талатури

Я не верил своим… всему. Меня едва не доконали разминочные «салатик» с «хлебушком», а тут к стенам моей слабеющей крепости подступила целая армия Александра Македонского на маринованных свиньях и печёных баранах!

Но я бы не был собой, если бы сдался так быстро, да ещё на территории врага.

Мы переглянулись с желудком — в глазах его я прочитал невиданную доселе решимость – заточили орудия битвы и как старые боевые соратники заняли позицию «спина к спине». И понеслась!

Первым с левого края двинула фаланга клефтико. В то же время, построившаяся свиньёй шефталья, направилась атаковать через центр. Сзади её прикрывал бравый отряд талатури и, известная своей безжалостностью, дивизия лундзу. Командный штаб расквартировался в тарелке сувлаки. Я дрался за десятерых, отражал атаки со всех сторон, разил врага, чем придётся, и запивал его водой. Желудок сперва отлично справлялся, но хитроумная шефталья разбилась на два строя ударила одновременно с двух направлений. Кое-как отбившись, истекающие соусом и тяжело дышащие, мы всё-таки прорвали кольцо противника, и временно отступили в уборную.

Расклад сил всё ещё оставался не в нашу пользу, но враг тоже был потрёпан, а в глазах клефтико и вовсе читался натуральный испуг, смешанный с восхищённым уважением. Вернувшись, мы как следует закрепились на очищенной от противника местности, повязали боевые слюнявчики и приготовились к новому штурму. И он не заставил себя ждать. Остатки гастроармии, ринулись в наступление. Мы с желудком точечно кололи по тарелкам, стараясь рассеять атакующие порядки недруга. Частично нам это удавалось, но предательская лундзу всё же подобралась с тыла и тяжело ранила моего боевого товарища.

А дальше случилось затмение.

В безумной ярости я топил врага в кровавом вине, вгрызался в его жилы и рвал кусок за куском, пока не уничтожил всего – до косточки, до последнего сухожилия. И тут бы повалиться наземь, рядом с израненным желудком и крепко его обнять, но куда там. Из тумана войны возникла могучая фигура – нет, не деда – исполинской сувлы, каким-то образом уцелевшей в чаду битвы. Проклятый кусок мяса был изранен не меньше моего, но значительно превосходил меня размерами.

— "Русские еду не бросают!" – прохрипел я и поднялся с колена. Затем обтёр вилку от намотанных на неё вражеских внутренностей и занял боевую стойку

Бой был короток и эффектен. Сувла, пользуясь антропометрическим преимуществом, теснила меня к краю лавки. Но к счастью я был более искусен в фехтовании. Выждав подходящий момент, я поймал противника на противоходе и всадил ему вилку в живот. По самую рукоять. Как в Лермонтовском «Мцыри» провернул её несколько раз во вражеском чреве, запил водой и уже после этого упал на стол – измученный, но гордый победитель.

Из пищевой комы меня вывело чьё-то лёгкое прикосновение. Над бренным мной заботливо склонилась бабушка. Спросила, всё ли в порядке, а после угостила крепкой, но вкуснейшей дынной настойкой, видимо заранее заготовленной для поддержки или охлаждения боевого пыла всяких гастрономических вояк-одиночек вроде меня.

Фитнес фитнесом, а особый случай ещё никто не отменял.

Да и клиентам своим не запрещаю, если в меру и по обстоятельствам. Я выпил залпом без закуски – благо вся она была уже во мне – поблагодарил гостеприимных хозяев и попросил, было счёт, как… вдруг осёкся. В седых, участливых и ясных глазах бабушки полыхнула задорная чертовщинка. И вот тут я, наконец, осознал всё коварство ситуации.

— "Какой счёт? Вы что?" – нарочито театрально всплеснула руками хозяюшка, — "Только размялись и уже уходите?"

— "В смысле?" – я всё ещё цеплялся за что-то туманное и эфемерное, но уже ускользающее.

— "У нас и так небольшое мезе – всего 14 блюд, а вы только 5 попробовали! Дальше ещё рыбка будет, соусы разные, десерты…"

Я больше ничего слышал. Всё словно погрузилось в едкую кипрскую пыль.

Помню только, как в очередной раз в красной кухонной дымке распахнулась треклятая дверь; помню деда, ржущего кентавром и жонглирующего подносами; бабушку, которая насаживала на вилку одну за другой королевских креветок и с инфернальной улыбкой отправляла их в моё, казалось, бездонное чрево.

Друг желудок хлестал меня по щекам и делал непрямой массаж сердца, лишь бы вырвать меня из этого кошмара, который напоминал не то фильм Дэвида Линча, не то безумный гастрономический театр.

А потом вдруг всё закончилось. Я снова оказался на улице. Солнце шло к закату и желало мне доброй калисперы. Попробовал было сделать шаг, но мои ноги как будто перестали меня слушать, их как будто и не было вовсе.

Зато я обнаружил у себя удивительную способность перекатываться шариком. Это было чертовски удобно, хоть и немного щекотно. Сверившись с картой, я набрал побольше воздуха в расправленные лёгкие, и уютным вечерним переулком неспешно покатился в направлении старого города, где меня ждала съёмная квартира и новая островная жизнь.

А в рестораны и таверны я с тех пор в одиночку не хожу.

Друг желудок не в счёт – он тоже человек, ему тоже бывает страшно. Туристом чувствовать себя, кстати, со временем перестал. Но это оказалось куда сложнее, чем я наивно полагал по первом приезде. Впрочем, об этом в один из следующих разов. А пока что спасибо, дорогие друзья и до скорых встреч под кипрским солнцем!

С морским уважением и островным теплом — Дима Войтик

Мой телеграм-канал о ЗОЖе, питании и фитнесе! Пишите, обращайтесь — тренирую на Кипре с гарантией результата!

Источник: Cuprus Butterfly