Четыре истории о филантропе из трущоб, благодаря которому в Лимассоле появился приют для беспризорников

В дождливую промозглую ночь 1970 года, на улице Святого Зониса рядом с кинотеатром «Ариэль», ведущей к Месса Гитония, несущийся в полутьме автомобиль, сбил грузного, оборванного пожилого мужчину за шестьдесят.

Событие печальное, но согласитесь, весьма рядовое. Однако, в эту ночь Лимассол изменился навсегда. Он стал другим, не лучше и не хуже, но другим. Из него ушел бродить какими-то своими неведомыми дорогами Георгиос или Гиоргос Хризостомидес «Арконти». Сумасшедший философ Кипра.

Практически в каждом большом городе есть свой городской сумасшедший или несколько. Его знают все, от мала до велика. Могут не знать,  кто начальник полиции, кто мэр, кто главный прокурор, но городского сумасшедшего знают все. Поэтому, как правило, свято место пусто не бывает.

Если такого персонажа по какой-то причине нет, то город заболевает, он чувствует себя неполноценным. Людям необходимо иметь на виду явное отклонение от нормы, чтобы ощущать себя нормальными. Как ни странно, отклонение становится эталоном.

Таким был Арконти, которого лимассольцы еще называли Златоустом.

История первая: отец и сын.

История, которая переворачивает с ног на голову известную библейскую притчу о блудном сыне.

Георгиос Зенонос Хризостомидес, известный как Арконти, был практически бастардом — незаконнорожденным ребёнком одного из отпрысков Теодора Хризостомидеса, крупного землевладельца, который был известен на весь Лимассол своим богатством, которое он разделил между сыновьями — прожигателями жизни, прославившиеся своими любовными похождениями. Холостяцкие привычки они не бросили и после женитьбы, развлекаясь с прислугой. Одна из работниц с плантации, Архонтия, стала матерью будущей лимассольской легенды.

Отец, вполне ожидаемо, не признал ребёнка, и он рос в нищете и презрении. Когда маленький Зенон подрос, он устроился на работу в поместье отца, но, по доброте душевной, однажды, в голодный год раздал рабочим часть урожая, за что отец его выставил за дверь. Арконти ушёл вместе с матерью.

С тех пор его местом жительства стало лимасольское дно, а средством к существованию подачки местных жителей.

Много лет спустя Арконти узнал, что отец в конец промотал своё состояние, залез в долги и живёт впроголодь, брошенный всеми.

Арконти стал ежедневно, до восхода солнца, приносить те небольшие деньги, что удалось собрать подаяниями на улицах Лимассола. Деньги, которые появлялись на подоконнике каждое утро, престарелый отец воспринимал, как чудо, пока, однажды, не открыл окно раньше обыкновенного. Но прежде, чем он открыл рот, чтобы что-то сказать, сын произнёс сердито: «Пешеги, стоило ли открывать окно?» - после чего исчез из его жизни навсегда.

История вторая: как юродивые город делили.

Не было в довоенном Лимассоле фигуры более популярной и узнаваемой, чем Арконти. Однако, бремя известности было нелёгким. Дело в том, что отпустить затрещину убогому было в то время в порядке вещей. Впрочем, и сам Арконти принимал унижение, как должное. 

Но у Арконти был антагонист, Киазимис, киприот-турок, который каждый день соревновался с Арконти в попрошайничестве. Его «фишка» была другой, чем у Арконти. Он обвинял правителей города во всех смертных грехах.

Борьба за клиента шла нешуточная и нередко, к радости толпы, их встречи заканчивались шумными потасовками. Спаринги часто заканчивались только после вмешательства полиции. В конце концов, спор разрешился на юридическом уровне в суде Лимассола. Решение судьи вошло в историю правосудия Кипра.

 Ваша честь, — обратился к судье Арконти, — сами посудите, могут ли два сумасшедших сами поделить город?

Судья вынес соломоново решение: от моста «Четырёх фонарей» Лимассол был поделен на две части  - Киазимис получил во владения западную часть, а Арконти должен был властвовать в восточной. Эта «буферная зона» была весьма условной и перепалки, к удовольствию фанатов обоих, продолжались. Остроты,  отпускаемые оборванцами в адрес друг друга, не уступали по накалу современным рэп-батлам.

Интересно, что не на публике два профессиональных нищих дружили и помогали друг другу, о чем свидетельствует рождественская открытка, где они сняты в обнимку. Вот и гадайте: были ли эти чудаки «сумасшедшими» или ловко всех дурачили.

История третья: Арконти и дети.

Внешний вид Арконти был весьма колоритным — босой, сутулый, всегда грязный,  в старом, заношенном, засаленном пальто и зимой и летом. Арсенал его составляли блюдо для мелочи и простыня с завязанными концами, которую он использовал в качестве вещмешка.

Рассказывают следующую историю:

Однажды Арконти придумал забаву: соединил свой бездонных мешок с рубахой так, чтобы они составляли одно целое. Так он пришёл на рынок, где каждый торговец считал честью дать ему какой- нибудь фрукт. Все это исчезало за пазухой, отчего брюхо бродяги раздавалось на глазах, но никак не могло наполниться.

Набив «чрево» под завязку, он отправился в Первую городскую школу, которая находилась на улице Андреаса Фемистоклоуса.

Зрелище босоногого «сумасшедшего» с огромным брюхом вызвало истерику у прохожих, которые по обыкновению начали дразнить Арконти, но он спешил и не отвечал на привычные колкости.

Прибыв к концу занятий, он устроился на крыльце, довольно поглаживая свой фальшивый живот, предлагая детям достать из-за пазухи фрукт. Большинство учащихся были так бедны, что родители не могли предложить им даже скудный перекус. Некоторые дети дразнили его и брезговали даже приближаться к безумцу, но Арконти был счастлив.

«Детей много, все равно на всех не хватит», — лишь улыбаясь в ответ на насмешки,  говорил оборванец. Себе при таких раздачах попрошайка-меценат ничего не оставлял, следуя мудрости: " Будет день, будет пища".

История четвёртая: парламентарий с самого дна.

Эту невероятную историю рассказал тогдашний мэр Лимассола Плутон Серб в своей книге воспоминаний «Лимассольская династия».

Однажды, во время завтрака, к градоначальнику вошел его секретарь и сообщил, что оборванец Арконти просит аудиенции.

Мэр улыбнулся и, ошеломленный известием, бросился открывать дверь, чтобы поприветствовать Арконти. Он отослал секретаря, требуя никого не впускать до ухода визитера.

Если бы кто-то это видел, он был бы ошеломлен видом босого оборванца в роскошном кресле лимассольского мэра, однако, лишенный предрассудков, Арконти говорил с главным городским чиновником на равных.

Я не пришел просить о чем то, нам с тобой делить нечего. Я пришел показать вам, как живут бедняки. Приди и посмотри бедности в глаза.

И он начал рассказывать: о жизни на дне, о своих визитах в лимассольскую школу, о беспризорных, которыми наводнены трущобы Лимассола. О том, что он делает, чтобы поддержать их.

Мэра охватило желание видеть своими глазами то, о чем рассказывал этот нищий филантроп. Наконец, мэр не выдержал и предложил Арконти быть его проводником по лимассольским задворкам.

Арконти в ответ на предложение пораженно замолк, переваривая услышанное, а затем, когда до него дошла суть, ответил громким голосом.

Что я слышу, мэр, мы с тобой идем вместе? Разве ты не будешь в ужасе, ты, мэр Коджама и я, сын Пелопоннеса, показаться на людях с тем, кого они дразнят и унижают и презирают?

В ответ мэр рассмеялся. Визит мэра — турка в греческие кварталы сам по себе был событием экстраординарным, а в сопровождении такого гида, как Арконти,  стал легендой. Всю дорогу машину мэра сопровождали толпы зевак, которые кричали.

Смотрите-ка, наш дурачок Арконти к нам мэра привез.

По приезду на место, мэр был поражен тем, что беспризорники приветствовали Арконти, а его не узнавали.

После этого визита, Серб принял решение построить в Лимассоле первый детский дом, где сотни беспризорных нашли кров и пропитание.

Дела и жизнь Арконти стала городской легендой.

До сих пор в городских тавернах можно увидеть в рамочках фотографии Арконти, Киазимиса и других сумасшедших, как напоминание о том, что зачастую, богатство не в недвижимости или разбухшем счёте в банке, а в сердце.

Ходит дурачок по миру,

Ищет дурачок дурее себя...

Источник: Cyprus Butterfly