История духоборов на Кипре из воспоминаний Ивана Проханова

Иван Степанович Проханов (1869–1935) родился в обеспеченной семье молокан во Владикавказе (Северный Кавказ, Российская империя).

В 1887 году после долгих духовных исканий он обратился в баптистскую веру, сохранив при этом тесную связь со своими молоканскими корнями. В 1893 году он окончил Технологический институт в Санкт-Петербурге по специальности «инженер». После окончания обучения он переехал в Крым, где основал недолго просуществовавшую коммуну евангельских христиан. Движимый сильным чувством призыва проповедовать Евангелие массам, он вскоре отказался от карьеры инженера. В течение трех лет, с 1895 по 1898 год, он изучал теологию в Англии (баптистскую — в Бристоле, конгрегациональную — в Новом колледже в Лондоне), в Берлине и Париже. В 1898 году по просьбе английских квакеров Проханов отправился на Кипр, чтобы помочь группе из 1150 духоборов, проживающих там. В течение нескольких месяцев он работал среди поселенцев, страдающих от лихорадки, оказывая им медицинскую помощь и помогая с продовольственными и жилищными нуждами. В 1899 году Проханов вернулся в Россию. Следующий отрывок воспроизведен из автобиографической книги «В котле России: Жизнь оптимизма в земле пессимизма». Книга была написана в Берлине в 1933 году и издана на английском языке. Она была предназначена в первую очередь для зарубежного читателя. Это подтверждается особым стилем повествования, поясняющим те или иные традиции и практическую жизнь русского народа.

В 1992 году книга была впервые издана на русском языке Всемирным союзом евангельских христиан и сейчас представляет библиографическую редкость.

Глава 14 рассказывает о работе Проханова среди духоборческой общины на Кипре. Мы полностью приведем эту главу на электронных страницах нашего издания. 

Глава 14. Работа с духоборами и возвращение в Россию

«И лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное, греховное насаждение» (Евреям 11,25)

В сентябре 1897 года в Париже я получил письмо от господина Брукса, предлагавшего мне поехать на Кипр и помочь духоборам. Я уже упоминал, что духоборы жили в Закавказье и под влиянием учения Толстого уклонялись от службы в армии, публично сжигали ружья и объявляли правительству, что они никогда не возьмут в свои руки оружие. Некоторые из лидеров духоборов были наказаны. В силу этих обстоятельств они решили эмигрировать из России.

После продолжительного обсуждения страной эмиграции была избрана Канада. Первая часть духоборов в количестве 1150 человек наняла корабль на Кавказе, но они не смогли проделать весь путь, так как среди них произошла вспышка эпидемии. Все пассажиры-духоборы были изолированы на острове Кипр до тех пор, пока не кончится эпидемия. На этом острове был только один человек, который мог быть переводчиком, господин Бирюков. Но он должен был оставить Кипр в силу некоторых причин и возвратиться в Англию. Кто-то должен был занять его место, и комитет, который возглавлял господин Брукс, предложил на это место меня. Граф Сергей Львович Толстой, сын известного русского писателя, приехал в Париж поговорить со мной по этому вопросу. Я дал свое согласие и через несколько дней крестьянин-духобор приехал в Париж из Лондона, чтобы вместе со мной отправиться на Кипр.

Мы плыли из Марселя на пароходе. Первый раз я путешествовал через западную часть Средиземного моря и очень радовался красоте, которая открылась мне на берегах Италии и Сицилии, на дорогах, обрамленных цитрусовыми растениями и цветами.

Египет, Нил и пирамиды

На пути пароход зашел в Александрию, где оставался в течение двух дней, затем мы встали на якорь в Порт-Саиде, также на два дня. Я последовал совету одного из офицеров корабля и вместе с моим другом совершил поездку в Каир, а оттуда — к пирамидам. В Александрии мы видели колонну Помпея, а также замечательные сады, принадлежащие богатым грекам. Впервые я увидел хлеб, тонкий, как ткань из хлопка. Когда официант приблизился к нашему столу, я подумал, что он несет салфетку в своих руках, но это был хлеб. В небольшом кафе, где мы обедали, была веранда, увитая виноградом. Оттуда с чувством великого благоговения я смотрел впервые на Нил и на плодородные долины. Мое благоговение усилилось, когда я увидел Сфинкса и пирамиды.

Мы приехали из Каира на арендованных осликах в сопровождении арабских мальчиков, бегущих позади и громко кричавших. Ослики были такие маленькие, что я испытывал трудности, мне приходилось поджимать ноги, чтобы не зацепиться за камни на дороге. Высочайшая пирамида — это широко известная пирамида Хеопса. Арабский гид взял нас и группу арабских туристов и повел к пирамиде. Мы должны были пробираться по узкому проходу, все время погружаясь в темноту. Наш арабский гид пробирался впереди нас со светильником в руке, и запах от этого факела был очень неприятен. Большую часть пути мы должны были карабкаться на четвереньках — это было очень трудное и опасное путешествие. Когда наконец мы достигли нашей цели, гид зажег магнезиальную вспышку, и мы увидели просторную комнату, покрытую пылью, и множество летучих мышей. Воздух в этом помещении был очень неприятен, было душно. Это было место захоронения древних фараонов, сами гробы с мумиями были вывезены в музей, и мы увидели только места погребения.

Конечно, наше впечатление было весьма сильным, ибо здесь мы ощутили четырехтысячелетний запах пещеры. Для меня был замечательным тот факт, что основная планировка внутри этой пирамиды сохранилась в течение 40 веков. Впервые в жизни я увидел арабских бедуинов на верблюдах, а вдали я увидел великую пустыню Сахара, песок, песок, песок без конца. Это также вдохновило меня на благоговейные мысли.

Мы возвратились из Каира по железной дороге в Порт-Саид и снова взошли на наш корабль.

По прибытии в Лорнака, порт на Кипре, я встретился с мистером Стюрге, ответственным общества друзей «квакеров», который возглавлял всю помощь, предоставляемую «квакерами» духоборам. Он познакомил меня с британским губернатором Кипра, я также увидел господина Бирюкова и приступил к исполнению моих новых обязанностей.

Оазис в песках Кипра

Население Кипра состоит из турок, греков и армян. Высокие красивые фигуры курчавых духоборов контрастировали с обликом местных народов. Лагерь духоборов был в глубине острова. Я поехал туда на небольшом ослике, точно таком, на каком восседал в Египте.

Когда мы выехали из города Лорнака, я увидел широкую плоскую долину, покрытую песком, который был сильно нагрет лучами яркого солнца, хотя был ноябрь месяц. Здесь не было ни одного дерева, ни одной травинки — один песок.

После многочасовой поездки мы увидели группу деревьев, растущих в отдалении, и плантацию овощей. Когда мы приблизились, то увидели группу прекрасных пальм, а также апельсиновые и лимонные деревья, ветви которых гнулись под тяжестью фруктов. Здесь был небольшой ручеек, вода выбивалась из-под земли, и поэтому здесь росла столь богатая зелень. Такая прекрасная аллегория живой воды Слова Божия, которая обновит человеческое сердце.

Среди этих деревьев мы нашли палатки и небольшой деревянный барак, в котором размещались семьи духоборов. На расстоянии нескольких миль была другая небольшая колония, где духоборы размещались также в деревянных бараках. Я обнаружил, что духоборы находились в очень печальном состоянии. Большинство из них были больны страшной болезнью, похожей на дизентерию. Один человек, истекающий кровью, с опухшими ногами, через несколько дней умер. Войдя в один из бараков, я увидел низкую деревянную платформу, примыкающую к одной из стен во всю длину комнаты, на которой все они спали. На ней также лежали больные и только что скончавшиеся люди. Около ста человек, мужчин и женщин, уже умерли. Русское кладбище было организовано вблизи колонии духоборов.

Служение больным духоборам

Здесь был доктор, армянин, он прописывал опиум. Это лекарство привозилось обычно из Лорнака стариком по имени Марк, евреем, который говорил по-русски, по-гречески, по-турецки и даже по-армянски. Но на всех языках одинаково плохо. Он был незаменимым человеком для духоборов, приносил им не только лекарства, но также и необходимые вещи и всякого рода пищу. И я убежден, что до тех пор, пока наши люди будут оставаться необразованными, они будут нуждаться в помощи евреев, которые всегда имеют практический опыт и особую энергию, где бы они ни находились.

Мой долг был присматривать за общим состоянием духоборов, оказывать им помощь, улучшать условия их существования и также доставлять медикаменты. Сразу же я стал настаивать на том, чтобы были исполнены меры предосторожности, вот наиболее важные из них.

Простые правила борьбы с эпидемией:

1. Удалить всех умерших из барака немедленно.

2. Изолировать больных от здоровых.

3. Как можно чаще проветривать помещение. (Обычно они держали окна закрытыми, и воздух в комнате был очень тяжелым.)

4. Держать комнату и одежду в чистоте.

Я пытался убедить каждого в необходимости соблюдать простые правила домашней гигиены, которыми здесь пренебрегали. Я просил доктора увеличить дозу опиума для больных, сказав ему, что для русского лекарства требуется больше, чем для армянина. Доктор увеличил дозу, и благодатный эффект вскоре стал заметен.

В свободное время я собирал мальчиков и девочек с целью обучения их английскому языку. Почти 30 лет спустя, в 1926 году, когда я посетил духоборов в Канаде, один из них узнал меня и сказал, что никогда он не забудет ту помощь, которую я оказал ему при изучении английского языка. Совершая эту работу среди духоборов, я обрел в их среде друзей. Господин Стюрге и господин Бирюков жили в городе Лорнака, это было на значительном расстоянии от поселка духоборов. Вскоре после моего прибытия они покинули Кипр. Никто не знал условий, при которых духоборы смогли бы выжить. Я решил жить в их большой колонии и продолжал внимательно следить за их состоянием, пытаясь всеми доступными средствами противостоять эпидемии и делать все для улучшения их состояния.

Я заболел в этой чужой стране

Я боролся за то, чтобы устранить любую нечистоту, беспорядок. И постепенно условия жизни духоборов стали улучшаться, но я сам внезапно заболел той же болезнью, которая была распространена в этой колонии. Я почувствовал слабость, находясь в городе Лорнака. Я лежал в доме, который недавно принадлежал господину Бирюкову. Во время моей болезни никто не посещал меня. Заболеть этой смертельной болезнью в чужой стране, вдалеке — это было очень тяжким испытанием. Оптимизм и вера помогли мне и в это время. Я не предавался отчаянию, в течение болезни я думал о великом труде в моей стране и моей жизни, и я молил Бога, чтобы он поступил со мной в соответствии со своей Божественной волей. И волей Божьей было то, что вскоре я выздоровел. Постепенно я начал поправляться и без какой-либо посторонней помощи вскоре выздоровел. После этого я возобновил мой труд среди духоборов. Вскоре пришло письмо, в котором сообщалось, что из Англии прибывает пароход с тем, чтобы везти духоборов в Канаду.

Меня просили, чтобы я поехал вместе с духоборами в Канаду. Но я чувствовал, что после выздоровления духоборы могут очень хорошо обходиться и без меня, в то время как русский народ нуждался в энергичных работниках и помощниках Иисуса Христа. Я чувствовал, что мне нужно вернуться в Россию, несмотря на то, что мой отец находился еще в ссылке, а меня, возможно, ожидал арест, как многих других, которые уже подверглись гонениям.

На родине открывались великие возможности для служения Христу. Возможно, призыв служить среди духоборов был средством Божиим, использованным для того, чтобы предохранить меня от преждевременного возвращения в Россию в то время, когда надо мной висела угроза ареста и ссылки. Но теперь призыв вернуться в мою страну был непреодолимым, и я отклонил предложение отправиться в Канаду вместе с духоборами.

Мое решение вернуться подтверждено

Зная все обстоятельства, господин Брукс и многие другие были весьма удивлены моим решением. Но я чувствовал, что это было волей Божьей относительно меня. В это время пришла телеграмма из Владикавказа от моего брата Василия, зовущего меня домой. Телеграмма удивила меня, я не думал, что при условиях, сложившихся в России в то время, послание с родины может достичь меня. Я воспринял это как голос Божий, подтверждающий мое решение.

После прощания с духоборами, с господином Стюрге и другими я взошел на пароход, идущий в Константинополь и Одессу, и с молитвой поплыл домой. Мои мысли были направлены к моей стране, страдающей в течение веков, связанной цепями духовной темноты. Я мог принять самое худшее для себя, только бы быть среди моего народа и иметь возможность проповедовать Евангелие для них.

По прибытии в Константинополь представители турецких властей попросили всех пассажиров предъявить паспорта. У меня не было паспорта, и поэтому турецкий чиновник приказал двум полицейским взять меня, что они и сделали. Они вели меня по узким улицам до тех пор, пока наконец мы не подошли к двухэтажному кирпичному зданию, где, по всей вероятности, располагался полицейский участок. Большая комната была разделена на две части, в одной стороне стояли арестованные, а перед ними сидели на деревянной платформе представители власти. Высокий турок курил свою трубку и слушал сообщения полицейских о тех преступлениях, за которые должно было быть определено наказание. Арестованные смотрели через перегородку на своего судью. Сурово выглядевший судья, выслушав сообщение полицейского, давал какое-то распоряжение по-турецки, которое я, конечно, не мог понять. После этого такая же процедура была и со мной. И снова полицейский повел меня по каким-то странным улицам, внезапно я увидел надпись «Консульство». Я обрадовался, полицейский ввел меня в дом, и я очутился в помещении русского официального представительства. Чиновник задал мне несколько вопросов, записал мои ответы и отправил меня в гостиницу, где я провел ночь. Он сказал: «Мы решим, что с вами делать». Конечно, я понял, что гостиница была русским учреждением и что я буду там под негласным надзором. Все-таки я принял все это с легким сердцем, потому что это было куда лучше, чем провести ночь в турецкой тюрьме. На следующее утро меня позвали в консульство, и тот же самый чиновник сказал, что я должен быть готов оставить Константинополь, чтобы направиться в Одессу на русском корабле, который отплывает на следующий день, и это было самое лучшее, что я мог ожидать. После второй ночи в качестве «гостя» в русской гостинице я был передан вновь турецкому полицейскому, который сопровождал меня в маленькой лодке до русского парохода. Полицейский предал бумаги одному из офицеров русского корабля.

Мне разрешили разместиться в каюте второго класса, которая и стала моим убежищем в течение всего моего дальнейшего путешествия. Все было лучше, чем я мог ожидать. Находясь в этой каюте во время моего долгого путешествия, я испытывал чувства комфорта и радости, что я нахожусь на русском корабле. Русский язык звучал вокруг меня, и он казался мне сладкой музыкой. Когда моряки в соответствии с их традицией начали петь вечернюю молитву, я почти разрыдался, так глубоко и прекрасно воздействовал на меня эмоционально этот гимн. Какие прекрасные эмоции, как они не похожи на другие. Любовь, любовь к своей стране звучала в этих песнях.

По моем прибытии в Одессу жандарм сопроводил меня к градоначальнику. Меня оставили в комнате ожидания на долгое время одного. Я не знал, что будет со мной. После нескольких часов вышел градоначальник, посмотрел на меня очень сурово, но не задал никаких вопросов. Спустя некоторое время вышел чиновник и сказал, что я буду направлен в мой родной город Владикавказ под наблюдением их агентов, которые будут иметь сопроводительные документы. Они приказали мне оставаться в определенной гостинице, а затем отъехать на определенном пароходе. Мой путь был через Севастополь, Феодосию, Новороссийск, затем по железной дороге через Екатеринодар на Владикавказ.

По прибытии во Владикавказ я пошел к начальнику местной полиции, он прочитал бумаги и сказал: «Вы можете оставаться в доме своего отца». И снова я подумал про себя, что это лучше, чем я ожидал.

Вскоре я узнал, что прежний губернатор, который выслал моего отца и хотел то же самое сделать со мной, был смещен. Таким образом, все эти приказы и планы в отношении тех, кого он намеревался наказать, остались без последствий. Вскоре я получил разрешение свободного перемещения по стране.

Послесловие

Вернувшись в Россию в 1899 году, Проханов окончательно обосновался в Санкт-Петербурге, где нашел работу в петербургском филиале американской компании Westinghouse. Там он начал карьеру проповедника, писателя и духовного лидера. В 1908 году он реорганизовал евангельских христиан во Всероссийский союз евангельских христиан, президентом которого он был до 1928 года. В 1918 году Прохановым предпринимались попытки объединения евангельских христиан и баптистов. В 1921–1922 годах попытки добиться от властей изменения ряда статей декрета Совета народных комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». В это же время И. С. Проханов выступил с призывом образовать широкий союз христианских церквей для проведения «духовной революции». Его брошюра «Евангельский клич» вышла стотысячным тиражом. Цикл статей в журнале «Христианин» в 1925–1926 годах даже называли «социальным евангелием Проханова». Огромная миссионерская работа, помощь обездоленным и голодающим, планы создания евангельского «города-Солнца» (одобренные пленумом Всероссийского совета евангельских христиан в 1927 году) — все это принесло благословенные плоды. В 1926 году он отправился в Северную Америку, где посетил духоборов в Бриллианте (Британская Колумбия).

В 1928 году он был вынужден остаться за границей, где находился в деловой поездке. В 1930-е годы в который раз на евангельских христиан обрушились репрессии, которые не обошли никого в то время. В этом же году он был избран вице-президентом Всемирного баптистского конгресса. Проханов так и не вернулся в Россию, но помогал эмигрантским русским евангельским группам в Европе и Америке. Он умер в Берлине в 1935 году и был похоронен там же.